Микроскоп

На это надо было решиться. Он решился. Как-то пришел домой -- сам не свой -- желтый; не глядя на жену, сказал: -- Это... я деньги потерял. -- При этом ломаный его нос (кривой, с горбатинкой) из желтого стал красным. -- Сто двадцать рублей. У жены отвалилась челюсть, на лице появилось проси­тельное выражение: может, это шутка? Да нет, этот кривоносик никогда не шутит, не умеет. Она глупо спросила: -- Где? Тут он невольно хмыкнул. -- Дак если б я знал, я б пошел и... -- Ну не-ет!! -- взревела она. -- Ухмыляться ты теперь доолго не будешь! -- И побежала за сковородником. -- Меся­цев девять, гад! Он схватил с кровати подушку -- отражать удары. (Древ­ние только форсили своими сверкающими щитами. Подуш­ка!) Они закружились по комнате... -- Подушку-то, подушку-то мараешь! Самой стирать!.. -- Выстираю! Выстираю, кривоносик! А два ребра мои будут! Мои! Мои!.. -- По рукам, слушай!.. -- От-теньки-коротеньки!.. Кривенькие носики! -- По рукам, зараза! Я ж завтра на бюлитень сяду! Тебе же хуже. -- Садись! -- Тебе же хуже... -- Пускай! -- Ой! -- От так! -- Ну, будет? -- Нет, дай я натешусь! Дай мне душеньку отвести, сква­жина ты кривоносая! Дятел... -- Тут она изловчилась и боль­но достала его по голове. Немножко сама испугалась... Он бросил подушку, схватился за голову, застонал. Она пытливо смотрела на него: притворяется или правда больно? Решила, что -- правда. Поставила сковородник, села на табуретку и завыла. Да с причетом, с причетом: -- Ох, да за штоже мне долюшка така-ая-а?.. Да копила-то я их, копила!.. Ох, да лишний-то раз кусочка белого не ела-а!.. Ох, да и детушкам своим пряничка сладкого не поку­пала!.. Все берегла-то я, берегла, скважина ты кривоносая-а!.. Ох-х!.. Каждую-то копеечку откладывала да радовалась: будут у моих детушек к зиме шубки теплые да нарядные! И будут-то они ходить в школу не рваные да не холодные!.. -- Где это они у тебя рваные-то ходют? -- не вытерпел он. -- Замолчи, скважина! Замолчи. Съел ты эти денюжки от своих же детей! Съел и не подавился... Хоть бы ты подавился имя, нам бы маленько легче было. -- Спасибо на добром слове, -- ядовито прошептал он. -- М-хх, скважина!.. Где был-то? Может, вспомнишь?.. Может, на работе забыл где-нибудь? Может, под верстак по­ложил да забыл? -- Где на работе!.. Я в сберкассу-то с работы пошел. На работе... -- Ну, может, заходил к кому, скважина? -- Ни к кому не заходил. -- Может, пиво в ларьке пил с алкоголиками?.. Вспомни. Может, выронил на пол... Беги, они пока ишо отдадут. -- Да не заходил я в ларек! -- Да где ж ты их потерять-то мог, скважина? -- Откуда я знаю? -- Ждала его!.. Счас бы пошли с ребятишками, примери­ли бы шубки... Я уж там подобрала -- какие. А теперь их раз­берут. Ох, скважина ты, скважина... -- Да будет тебе! Заладила: скважина, скважина... -- Кто же ты? -- Што теперь сделаешь? -- Будешь в две смены работать, скважина! Ты у нас ху­дой будешь... Ты у нас выпьешь теперь читушечку после бани, выпьешь! Сырой водички из колодца... -- Нужна она мне, читушечка. Без нее обойдусь. -- Ты у нас пешком на работу ходить будешь! Ты у нас покатаешься на автобусе. Тут он удивился: -- В две смены работать и -- пешком? Ловко... -- Пешком! Пешком -- туда и назад, скважина! А где, так ишо побежишь -- штоб не опоздать. Отольются они тебе, эти денюжки, вспомнишь ты их не раз. -- В две не в две, а по полторы месячишко отломаю -- ничего, -- серьезно сказал он, потирая ушибленное место. -- Я уж с мастером договорился... -- Он не сообразил сперва, что проговорился. А когда она недоуменно глянула на него, поправился: -- Я, как хватился денег-то, на работу снова по­ехал и договорился. -- Ну-ка дай сберегательную книжку, -- потребовала она. Посмотрела, вздохнула и еще раз горько сказала: -- Скважина. С неделю Андрей Ерин, столяр маленькой мастерской при "Заготзерне", что в девяти километрах от села, чувство­вал себя скверно. Жена все злилась; он то и дело получал "скважину", сам тоже злился, но обзываться вслух не смел. Однако дни шли... Жена успокаивалась. Андрей ждал. Наконец решил, что -- можно. И вот поздно вечером (он действительно "вламывал" по полторы смены) пришел он домой, а в руках держал коробку, а в коробке, заметно, что-то тяжеленькое. Андрей тихо сиял. Ему нередко случалось приносить какую-нибудь работу на дом, иногда это были небольшие какие-нибудь деревян­ные штучки, ящички, завернутые в бумагу, -- никого не удивляло, что он с чем-то пришел. Но Андрей тихо сиял. Стоял у порога, ждал, когда на него обратят внимание... На него обратили внимание. -- Чего эт ты, как... голый зад при луне, светисся? -- Вот... дали за ударную работу. -- Андрей прошел к сто­лу, долго распаковывал коробку. И наконец, открыл. И вы­ставил на стол... микроскоп. -- Микроскоп. -- Для чего он тебе? Тут Андрей Ерин засуетился. Но не виновато засуетился, как он всегда суетился, а как-то снисходительно засуетился. -- Луну будем разглядывать! -- И захохотал. Сын-пяти­классник тоже засмеялся: луну в микроскоп! -- Чего вы? -- обиделась мать. Отец с сыном так и покатились. Мать навела на Андрея строгай взгляд. Тот успокоился. -- Ты знаешь, что тебя на каждом шагу окружают микро­бы? Вот ты зачерпнула кружку воды... Так? -- Андрей зачерп­нул кружку воды. -- Ты думаешь, ты воду пьешь? -- Пошел ты! -- Нет, ты ответь. -- Воду пью. Андрей посмотрел на сына и опять невольно захохотал. -- Воду она пьет!.. Ну не дура?.. -- Скважина! Счас сковородник возьму. Андрей снова посерьезнел. -- Микробов ты пьешь, голубушка, микробов. С водой-то. Миллиончика два тяпнешь -- и порядок. На закуску! -- Отец и сын опять не могли удержаться от смеха. Зоя (жена) пошла в куть за сковородником. -- Гляди суда! -- закричал Андрей. Подбежал с кружкой к микроскопу, долго настраивал прибор, капнул на зеркаль­ный кружок капельку воды, приложился к трубе и, наверно, минуты две, еле дыша, смотрел. Сын стоял за ним -- смерть как хотелось тоже глянуть. -- Пап!.. -- Вот они, собаки!.. -- прошептал Андрей Ерин. С ка­ким-то жутким восторгом прошептал: -- Разгуливают. -- Ну пап! Отец дрыгнул ногой. -- Туда-сюда, туда-сюда!.. Ах, собаки! -- Папка! -- Дай ребенку посмотреть! -- строго велела мать, тоже явно заинтересованная. Андрей с сожалением оторвался от трубки, уступил место сыну. И жадно и ревниво уставился ему в затылок. Нетерпе­ливо спросил: -- Ну? Сын молчал. -- Ну?! -- Вот они! -- заорал парнишка. -- Беленькие... Отец оттащил сына от микроскопа, дал место матери. -- Гляди! Воду она пьет... Мать долго смотрела... Одним глазом, другим... -- Да никого я тут не вижу. Андрей прямо зашелся весь, стал удивительно смелый. -- Оглазела! Любую копейку в кармане найдет, а здесь микробов разглядеть не может. Они ж чуть не в глаз тебе прыгают, дура! Беленькие такие... Мать, потому что не видела никаких беленьких, а отец с сыном видели, не осердилась. -- Вон, однако... -- Может, соврала, у нее выскакивало. Могла приврать. Андрей решительно оттолкнул жену от микроскопа и прилип к трубке сам. И опять голос его перешел на шепот. -- Твою мать, што делают! Што делают!.. -- Мутненькие такие? -- расспрашивала сзади мать сы­на. -- Вроде как жиринки в супу?.. Они, што ли? -- Ти-ха! -- рявкнул Андрей, не отрываясь от микроско­па. -- Жиринки... Сама ты жиринка. Ветчина целая. -- Стран­но, Андрей Ерин становился крикливым хозяином в доме. Старший сынишка-пятиклассник засмеялся. Мать дала ему подзатыльник. Потом подвела к микроскопу младших. -- Ну-ка ты, доктор кислых щей!.. Дай детям посмотреть. Уставился. Отец уступил место у микроскопа и взволнованно стал ходить по комнате. Думал о чем-то. Когда ужинали, Андрей все думал о чем-то, поглядывал на микроскоп и качал головой. Зачерпнул ложку супа, пока­зал сыну: -- Сколько здесь? Приблизительно? Сын наморщил лоб: -- С полмиллиончика есть. Андрей Ерин прищурил глаз на ложку. -- Не меньше. А мы их -- ам! -- Он проглотил суп и хлоп­нул себя по груди. -- И -- нету. Сейчас их там сам организм начнет колошматить. Он-то с имя управляется! -- Небось сам выпросил? -- Жена с легким неудовольст­вием посмотрела на микроскоп. -- Может, пылесос бы дали. А то пропылесосить -- и нечем. Нет, Бог, когда создавал женщину, что-то такое намуд­рил. Увлекся творец, увлекся. Как всякий художник, впро­чем. Да ведь и то -- не Мыслителя делал. Ночью Андрей два раза вставал, зажигал свет, смотрел в микроскоп и шептал: -- От же ж собаки!.. Што вытворяют. Што они только вы­творяют! И не спится им! -- Не помешайся, -- сказала жена, -- тебе ведь немного и надо-то -- тронешься. -- Скоро начну открывать, -- сказал Андрей, залезая в тепло к жене. -- Ты с ученым спала когда-нибудь? -- Еще чего!.. -- Будешь. -- И Андрей Ерин ласково похлопал супругу по мягкому плечу. -- Будешь, дорогуша, с ученым спать. Неделю, наверно, Андрей Ерин жил как во сне. Прихо­дил с работы, тщательно умывался, наскоро ужинал... Косил­ся на микроскоп. -- Дело в том, -- рассказывал он, -- что человеку положе­но жить сто пятьдесят лет. Спрашивается, почему же он шестьдесят, от силы семьдесят -- и протянул ноги? Микро­бы! Они, сволочи, укорачивают век человеку. Пролезают в организм, и как только он чуток ослабнет, они берут верх. Вдвоем с сыном часами сидели они у микроскопа, иссле­довали. Рассматривали каплю воды из колодца, из питьевого ведра... Когда шел дождик, рассматривали дождевую капель­ку. Еще отец посылал сына взять для пробы воды из лужи­цы... И там этих беленьких кишмя кишело. -- Твою мать-то, што делают!.. Ну вот как с имя бороть­ся? -- У Андрея опускались руки. -- Наступил человек в лужу, пришел домой, наследил. Тут же прошел и ребенок босы­ми ногами и, пожалуйста, подцепил. А какой там организм у ребенка! -- Поэтому всегда надо вытирать ноги, -- заметил сын. -- А ты не вытираешь. -- Не в этом дело. Их надо научиться прямо в луже унич­тожать. А то -- я вытру, знаю теперь, а Сенька вон Маров... докажи ему: как шлепал, дурак, так и впредь будет. Рассматривали также капельку пота, для чего сынишка до изнеможения бегал по улице, потом отец ложечкой соскреб у него со лба влагу -- получили капельку, склонились к микроскопу... -- Есть! -- Андрей с досадой ударил себя кулаком по ко­лену. -- Иди проживи сто пятьдесят лет!.. В коже и то есть. -- Давай опробуем кровь? -- предложил сын. Отец уколол себе палец иголкой, выдавил ярко-красную ягодку крови, стряхнул на зеркальце... Склонился к трубке и застонал. -- Хана, сынок, -- в кровь пролезли! -- Андрей Ерин рас­прямился, удивленно посмотрел вокруг. -- Та-ак. А ведь зна­ют, паразиты, лучше меня знают -- и молчат. -- Кто? -- не понял сын. -- Ученые. У их микроскопы-то получше нашего -- все видят. И молчат. Не хотят расстраивать народ. А чего бы не сказать? Может, все вместе-то и придумали бы, как их уничтожить. Нет, сговорились и молчат. Волнение, мол, начнется. Андрей Ерин сел на табуретку, закурил. -- От какой мелкой твари гибнут люди! -- Вид у Андрея был убитый. Сын смотрел в микроскоп. -- Друг за дружкой гоняются! Эти маленько другие... Кругленькие. -- Все они -- кругленькие, длинненькие -- все на одну масть. Матери не говори пока, што мы у меня их в крове ви­дели. -- Давай у меня посмотрим? Отец внимательно поглядел на сына... И любопытство, и страх отразились в глазах Ерина-старшего. Руки его, натру­женные за много лет -- большие, пропахшие смольем... чуть дрожали на коленях. -- Не надо. Может, хоть у маленьких-то... Эх вы! -- Анд­рей встал, пнул со зла табуретку. -- Вшей, клопов, личинок всяких -- это научились выводить, а тут каких-то... меньше же гниды самой маленькой -- и ничего сделать не можете! Где же ваша ученая степень! -- Вшу видно, а этих... Как ты их? Отец долго думал. -- Скипидаром?.. Не возьмет. Водка-то небось покреп­че... я ж пью, а вон видел, што делается в крове-то! -- Водка в кровь, что ли, поступает? -- А куда же? С чего же дуреет человек? Как-то Андрей принес с работы длинную тонкую иглу... Умылся, подмигнул сыну, и они ушли в горницу. -- Давай попробуем... Наточил проволочку -- может, су­меем наколоть парочку. Кончик проволочки был тонкий-тонкий -- прямо воло­сок. Андрей долго ширял этим кончиком в капельку воды. Пыхтел... Вспотел даже. -- Разбегаются, заразы... Нет, толстая, не наколоть. Надо тоньше, а тоньше уже нельзя -- не сделать. Ладно, счас поужинаем, попробуем их током... Я батарейку прихватил: два проводка подведем и законтачим. Посмотрим, как тогда они будут... И тут-то во время ужина нанесло неурочного: зашел Сергей Куликов, который работал вместе с Андреем в "Заготзерне". По случаю субботы Сергей был под хмельком, потому, наверно, и забрел к Андрею -- просто так. В последнее время Андрею было не до выпивок, и он с удивлением обнаружил, что брезгует пьяными. Очень уж они глупо ведут себя и говорят всякие несуразные слова. -- Садись с нами, -- без всякого желания пригласил Анд­рей. -- Зачем? Мы вот тут... Нам што? Нам -- в уголку!.. "Ну чего вот сдуру сиротой казанской прикинулся?" -- Как хочешь. -- Дай микробов посмотреть? Андрей встревожился. -- Каких микробов? Иди проспись, Серега... Никаких у меня микробов нету. -- Чего ты скрываешь-то? Оружию, што ли, прячешь? Научное дело... Мне мой парнишка все уши прожужжал: дядя Андрей всех микробов хочет уничтожить. Андрей!.. -- Сергей стукнул себя в грудь кулаком, устремил свирепый взгляд на "ученого". -- Золотой памятник отольем!.. На весь мир прославим! А я с тобой рядом работал!.. Андрюха! Зое Ериной, хоть она тоже не выносила пьяных, тем не менее лестно было, что говорят про ее мужа -- ученый. Скорей по привычке поворчать при случае, чем из истинного чувства, она заметила: -- Не могли уж чего-нибудь другое присудить? А то -- микроскоп. Свихнется теперь мужик -- ночи не спит. Што бы -- пылесос какой-нибудь присудить... А то пропылесосить -- и нечем, не соберемся никак купить. -- Кого присудить? -- не понял Сергей. Андрей Ерин похолодел. -- Да премию-то вон выдали... Микроскоп-то этот... Андрей хотел было как-нибудь -- глазами -- дать понять Сергею, что... но куда там! Тот уставился на Зою как баран. -- Какую премию? -- Ну премию-то вам давали! -- Кому? Зоя посмотрела на мужа, на Сергея... -- Вам премию выдавали? -- Жди, выдадут они премию! Догонют да ишо раз выда­дут. Премию... -- А Андрею вон микроскоп выдали... за ударную рабо­ту... -- Голос супруги Ериной упал до жути -- она все поняла. -- Они выдадут! -- разорялся в углу пьяный Сергей. -- Я в прошлом месяце на сто тридцать процентов нарядов назакрывал... так? Вон Андрей не даст соврать... Все рухнуло в один миг и страшно устремилось вниз, в пропасть. Андрей встал... Взял Сергея за шкирку и вывел из избы. Во дворе стукнул его разок по затылку, потом спросил: -- У тебя три рубля есть? До получки... -- Есть... Ты за што меня ударил? -- Пошли в лавку. Кикимора ты болотная!.. Какого хрена пьяный болтаешься по дворам?.. Эх-х... Чурка ты с глазами. В эту ночь Андрей Ерин ночевал у Сергея. Напились они с ним до соплей. Пропили свои деньги, у кого-то еще зани­мали до получки. Только на другой день, к обеду, заявился Андрей домой... Жены не было. -- Где она? -- спросил сынишку -- В город поехала, в эту... как ее... в комиссионку. Андрей сел к столу, склонился на руки. Долго сидел так. -- Ругалась? -- Нет. Так, маленько. Сколько пропил? -- Двенадцать рублей. Ах, Петька... сынок... -- Андрей Ерин, не поднимая головы, горько сморщился, заскрипел зу­бами. -- Разве же в этом дело?! Не поймешь ты по малости своей... не поймешь... -- Понимаю: она продаст его. -- Продаст. Да... Шубки надо. Ну ладно -- шубки, ладно. Ничего... Надо: зима скоро. Учись, Петька! -- повысил голос Андрей. -- На карачках, но ползи в науку -- великое дело. У тя в копилке мелочи нисколь нету? -- Нету, -- сказал Петька. Может, соврал. -- Ну и ладно, -- согласился Андрей. -- Учись знай. И не пей никогда... Да они и не пьют, ученые-то. Чего им пить? У их делов хватает без этого. Андрей посидел еще, покивал грустно головой... И пошел в горницу 

​